Без любви…
Впервые пришлось увидеть постановку «Укрощения строптивой», где герои так активно не любят друг друга. Впрочем, и других вопросов этот спектакль вызывает не в меньшем количестве.
Поставил «Укрощение строптивой» в Ростовском Молодежном главный режиссер Воронежского академического театра драмы имени Кольцова Владимир Петров. В Интернете довелось прочитать, что и в самом Воронеже не считают эту постановку удачей (опять «повтор»!). Что поделать, не многие могут принять так называемый «современный текст» г-на Застырца, написанный «по мотивам….». Чего в этом тексте только нет?! Тут и «что за комиссия, создатель!», и джакузи, и «дураки и дороги», и прочие приметы явно не шекспировских эпох, что вызывает смех у зрителей — впрочем, весьма смущенных такими вольностями. Пост-модерн, скажите! А вот не скажите — не скажите!… Тогда и играть нужно по-другому.
Но дело даже не в этом. Впервые довелось увидеть на сцене интермедию, предшествующую у Шекспира самому действию «Укрощения…». Правда, пьянчужка Слай почему-то назван Жуком. Его, отключившегося у пивной, слуги некоего Лорда приносят в дом и уверяют, что он-то и есть их настоящий хозяин, проспавший много лет. Пред Жуком (Сергей Беланов сыграет что угодно — и поваренную книгу, в том числе!) и разыгрывают сюжет бессмертной комедии.
Вроде бы идея понятна: сам Жук, никогда не видевший театральных представлений, играет роль идеального зрителя, демонстрируя, как нужно реагировать на разыгрываемое перед ним. Но в том-то и дело, что помимо него людей на сцене достаточно (кроме сцены первой встречи Петруччио и Катарины). И зачастую Жук просто теряется среди них, хотя белая рубашка до пят призвана выделять его из толпы.
Та веселая компания, которая подписывала созданные произведения «Шекспиром», судя по всему, просто забыла дописать финал интермедии (его в тексте попросту нет). Режиссер же вместе с автором не нашел ничего лучшего, чем вернуть пьяницу на то же место, откуда его и взяли. Прекрасно сыгранное изумление заканчивается его обещанием больше не пить. И ради этого весь представленный на сцене «сыр-бор»?!…
Теперь о героях. Ладно бы, идет постоянное педалирование шуток, связанных с «телесным низом». Ладно бы, сделан акцент на сценах торгов — что по поводу приданое, что по поводу пари. Это еще как-то можно принять. Но «нарисованные» одной краской персонажи — это уже слишком. Особенно обидно за женские образы. Они — никакие, потому и обаяния — нуль. А ведь Катарина все-таки — личность, и, если следовать «отцу нашему Шекспиру», совсем неординарная. На сцене же — какая-то мегера, которая остается ею до конца. И последний монолог смотрится абсолютно отдельной интермедией, непонятно, как сюда попавшей. Кстати, совершенно анахроничной интермедией, поскольку утверждаемые в ней истины, мягко говоря, устарели. А режиссер и автор «современного текста Шекспира» как бы об этом и не догадываются. Неужто такие женоненавистники?…
Абсолютным садистом смотрится Петруччио (Евгений Овчинников). Как уже сказано, ни грамма любви, изощренные издевательства над доставшейся ему женщиной следуют одно за другим. Даже как-то логично, что при последнем монологе Катарины он отступает в тень — вроде не про меня это все, но потом почему-то подхватывает ее на руки — типа у нас все-таки любовь.
В спектакле предъявлены зрителям играющие слуг молодые актеры, принятые в труппу в этом сезоне. Ребята вроде бы не без таланта, но почему же манера игры у них, уж извините за тавтологию, весьма манерна и говорят они неестественно высокими голосами?… Хотя большинство слуг, как помнится, у автора (настоящего автора!) вполне земные персонажи. Так что не по-шекспировски обошлись вы с молодыми дарованиями, г-н Петров, не по-шекспировски, хотя, может быть, вполне по-застырцевски?!…
