Про «чувственный» жанр

Композитор Леонид Клиничев

20 октября в Ростовской областной филармонии состоится авторский вечер ростовского композитора Леонида Клиничева. Автор этих строк в преддверии этого творческого отчета встретилась с Леонидом Павловичем и поговорил с ним о его операх и о судьбах оперного жанра сегодня

— На вашем творческом вечере наконец-то состоится ростовская премьера монооперы «Анна». А где она еще поставлена? Ведь это же не первое ее представление публике?

— Первое ее исполнение было во Владикавказе, второе — в Мариинке, третье — в Нижнем Новгороде.

— Мы услышим исполнение оперы в концертном варианте, а где было ее сценическое воплощение?

— В оперном театре Владикавказа было полуконцертное исполнение, А в Мариинском театре и в Нижнем это было уже сценическое действие.

— В основе оперы — судьба Анны Ахматовой, судьба более чем нелегкая и интересная. И странно, что до сих пор неизвестны попытки вывести поэта на сцену — ладно, в музыкальном, но и в драматическом театре… Вы — в курсе: может быть, у вас все-таки были предшественники?

Артисты Мариинки и композитор Леонид Клиничев (в центре) после премьеры оперы «Теремок»

— Насколько мне известно, не было. Хотя сама идея написать эту оперу не моя, а сестры художественного руководителя и главного дирижера Мариинского театра Валерия Гергиева — Ларисы Абесаловны. Когда в конце 1980-х поставили мой балет «Тихий Дон», который потом показали на праздновании юбилея Шолохова в Большом театре, мое имя стало более-менее известным. Потом, будучи в тогда еще Ленинграде, я позвонил Гергиеву (было приятно, что он обо мне знает) и сказал, что написал оперу (а это была тогда еще одноактная опера «Цыган»), которую хотел бы ему показать, а потом сильно засомневался в ней. Мы договорились о встрече, но я попросил передать ему, что произведение еще не доработано. Потом наступили 1990-е, и все затянулось… А потом «Цыгана» поставили в Ростовском музыкальном театре…

— Но, к сожалению, быстро сняли. Не будем вспоминать эту печальную историю… Вы сами пишите либретто к своим операм. Как это у вас, композитора, получается?

— Прежде всего, я изучаю все, что связано с автором — все, что о нем написано, что написал он сам. Это касалось и Ахматовой…. Идею оперы, как уже сказал, подсказала мне Лариса Гергиева. Так прямо и сказала: «А вы не хотите написать для нас оперу об Ахматовой?!» Меня просто осенило: такой сюжет — показать всю жизнь этого великого поэта! Первый раз опера прошла во Владикавказе, где художественным руководителем оперного театра и является Лариса Абесаловна, потом — в Мариинке, а потом и в Нижнем.

— Если не ошибаюсь, спектакль в Нижнем Новгороде даже номинировался на «Золотую маску» И Ээо ведь было уже настоящее сценическое действие?

— Да, но что-то там не срослось.

— А что мы увидим в филармонии?

— То, что и в Питере. Оркестр будет находиться в глубине сцены, исполнительница — на авансцене, проигрывая жизнь Ахматовой от рождения до смерти. Заканчивается опера ее последним стихотворением, когда она обращается к Богу. А в спектакле в Нижнем Новгороде сделано так, что она постепенно обращается в петербургского сфинкса, то есть, остается в городе. Там спектакль ставил московский режиссер Андрей Сергеев. Он объединил «Анну» с другой монооперой — «Марина», которая посвящена жизни Марины Цветаевой.

— Оперы говорят о том, что вы — приверженец великой русской литературы.

— Это так, и есть и еще одна моноопера «Зинаида», посвященная Зинаиде Гиппиус

— А что вы пишите сегодня?

— Я написал симфонию под названием «100 лет», которая будет представлена в филармонии. У нее удивительная судьба: в 1990-х я написал ее первую часть, и мои итальянские друзья попросили исполнить ее в Палермо. Что и сделал там оркестр палермской оперы. Прошло время, и я написал четвертую часть, а этой весной — вторую и третью часть. Сама симфония связана с Первой мировой, революцией, расстрелом царской семьи.

— Словом, с великим переворотом в жизни России. Вернемся к операм. Не правда ли, что вам очень повезло с заказчиками? Ведь в Ростове тоже пишут оперы, но мы их видим и слышим довольно редко, да и во многих других городах тоже самое. Чем обусловлена такое настороженное отношение к современным композиторам и современной опере, которая является самым демократическим музыкальным жанром?

— В ХХ веке появилось что-то уродливое, связанное с оперой. Сейчас в театры ходят, чтобы посмотреть, как поставлено, а не услышать прекрасную музыку и голоса вокалистов. Этот перекос начался в Германии, и он неестественен. Более того, на этом стали спекулировать. А я — поклонник постановок на основе традиционных вещей. Все-таки опера — чувственный жанр. А насчет современной оперы — многие композиторы смотрят на человеческий голос как на инструмент и усложняют партии. А голос — инструмент хрупкий. Все это эксперименты…

— Но все-таки от них кое-что остается в музыкальной культуре!

— Да, если там есть нечто живое. Я знаю по Мариинке: приносят композиторы свои оперы, а там так все накручено, что исполнители просто отказываются эту музыку исполнять, потому что ломаются голоса. А в Мариинку присылаются оперы со всего мира.

— Но в результате все три ваших монооперы на Мариинской сцене идут до сих пор. Значит, можно сказать, что мелодичность на сцене все-таки живет и побеждает.

— Потому что она глубоко человечна.