Я верую в любовь!…
В ростовском издательстве «Новая книга» увидела свет изящное миниатюрное издание «Любовная лирика», под обложкой которой на вечную тему отношений мужчины и женщины собраны стихотворения 127 донских поэтов.
Нет, наверно, стихотворца, у которого не нашлось бы произведений о любви, и тем не менее именно эта тема была самой гонимой в недавние времена. Чтобы издать сборник стихов, необходимы были прежде всего «паровозы» — стихи о партии, Родине, желательно — о стройках социализма, «проходимыми» были стихи о природе, а где-нибудь на последних страницах могло появиться одно — два стихотворения, осененных музой Эрато. И вот появляется книга, где собрана именно донская любовная лирика. И охват авторов таков, что с полным правом ее можно назвать миниантологией.
Составители не ограничились именами поэтов, заявивших о себе в последние десятилетия. В книгу включены поэты «серебряного века»: блистательная Нина Берберова, чей род происходил из Нахичевани-на-Дону, уроженка той же Нахичевани Мариэтта Шагинян, чья лирика мало известна. А ведь есть у автора «Перемены», романа о гражданской войне в Ростове, и такие пронзительные строки:
Грустит у ног, грустит прибой
И плещет жалобнее птички…
А мы, не так ли мы с тобой
Сошлись на миг для переклички?
И, растворяясь в широте
Земных забот и недосуга
Зовем, зовем, как волны те,-
Но все отходим друг от друга.
Другое полузабытое имя: этого стихотворца из «серебряного века» прибило к нам волнами политических репрессий. Владимир Смиренский, родившись под Петербургом, немало лет прожил в Волгодонске, создал там литературную студию и музей, исчезнувший после его смерти. Все это время он продолжал писать стихи, немало не уступавшие по силе тем своим произведениям, написанным на заре свой поэтической юности, когда автор еще печатался под псевдонимом «Андрей Скорбный»:
Я ношу твое имя, как носит винтовку солдат,
Штыковою атакой изранен и насмерть измучен.
Я люблю твое имя, прозрачное, как листопад,
Как моряк любит тихое пенье уключин.
Нашлось в книге место и мэтрам донской поэзии — Николаю Скребову с его
Любви ответный звук,
И призрачный, божествен.
Тысячелетья мук
Растворены в блаженстве.
Блаженство длится миг,
И так его мы чаем.
Что даже мук самих
Почти не замечаем.
И Николаю Доризо, которого, несмотря на московскую прописку, все-таки числят по донскому поэтическому цеху:
Знаешь,
любовь моя,
Нету такой черты,
где же
кончаюсь
я,
Где
начинаешься
ты.
и Анатолию Калинину, считающему, что любовь —
…страдание и тревога,
И бесконечная дорога,
И красный цвет моей крови.
О погибших на войне гражданах России страна скорбит уже почти шесть десятков лет. но никому в голову не приходит точно подсчитать и предать гласности — сколько же всего поэтов не дождались мы с фронта после победного мая 1945-го?… Среди них Григорий Кац, словно предчувствующий свой недолгий век:
До земного последнего срока
Так дожить бы, тебя сохраня…
Если ветер тронет за локоть,
Разве ты не узнаешь меня?
И Елена Ширман, литсотрудник редакций многих довоенных ростовских периодических изданий, расстрелянная фашистами:
Это будет, я знаю… Не скоро, быть может, —
Ты войдешь бородатый, сутулый, иной.
Твои добрые губы станут суше и строже,
Опаленные временем и войной…Не забыты составителями сборника и уехавшие за рубеж с Дона в разные времена. Творчество казака станицы Семикаракорской Николая Туроверова лишь недавно стало известно широкому читателю, но разве можно не восхититься верностью человека, который, прожив не одно десятилетие на чужбине, может написать:
…Иль во тьме кофейной гущи
Распознаешь ты меня
В день последний, в день грядущий
В пекле адского огня…
Плакать рано, но поплачь-ка
Ты над этой ворожбой, Моя милая казачка,
Черноокий ангел мой!Стихи ушедшего недавно от нас Георгия Булатова также нашли место в «Любовной лирике»:
Ну зачем я тебе
со своими седыми стихами,
со своей неизбежной слезой
после каждого долгого вздоха?
Между нами такая,
лихая, глухая эпоха…
Ну зачем я тебе со своими
седыми стихами?Из молодых современников выделим Викторию Можаеву, проживающую вместе с мужем на хуторе Можаев Тарасовского района: еще одно доказательство тому, что таланты распределены по свету равномерно:
Солнце к западу уходит,
Небо выгнулось дугой.
Что-то с нами происходит,
Дорогой мой, дорогой.
Все я вижу солнце лета,
Все я слышу хрип коня,
И идешь ты краем света
То ко мне, то от меня.Поэт — всегда поэт. И никакие награды, должности или звания не заставят его чувствовать себя иначе. Поэт — всегда поэт, даже когда повествует, казалось бы, о вещах печальных, как это сумел сделать известный донской лирик Даниил Долинский:
Когда я тенью стану — не скорби,
березы и гранита не скреби
дрожащим ногтем, задыхаясь в плаче.
Ты лучше нарядись в то — помнишь? — платье,
мной так любимое, что я привез
на день рожденья. И без слез.
без слез приди к оградке и растенью,
чтоб я опять, опять увидеть мог,
как я опять у твоих ног
твоею тенью лег, твоею тенью…Автор этих строк всегда советует авторам перед тем, как относить свои стихи в редакцию, положить их рядом с Пушкиным: если выдерживают сравнение — им точно будет дан «зеленый свет». Теперь стихотворцам — хотят они этого или нет — придется коррелировать свои произведения по этому сборнику. Право же, разве можно в любовной лирике нынче брать меньшую высоту, нежели она взята в произведении мэтра донской поэзии Леонида Григоряна:
Пока ты так нежна и высока
И лепет твой все тише и блаженней,
Пока я вижу, слышу и пока
Готовится душа к стихосложенью,
Пока еще судьба не бьет под дых
И хоть грозится, но дает отсрочку,
Пока еще в запинках-запятых
Волочится тропинка-проволочка,
Пока еще мирволят облака
И летний день благоволит травою…
Какое слово славное — «пока»!
Какое животворное! Живое…
Это статья перенесена на блог со старого сайта, где находилась по адресу http://werawolw.narod.ru. Старый сайт не пополняется С 24.05.2008 и функционирует как архив.