Леонид Клиничев: «Главный мелодический дар – от Бога»

Композитор Леонид Клиничев

Композитор Леонид Клиничев

Недавно отметил свой 75-летний юбилей композитор, заслуженный деятель искусств России, профессор Леонид Павлович Клиничев. Разговор о том, как автор шел к созданию балета «Тихий Дон» и оперы «Цыган», был оживленным и интересным.

— Когда вы поняли, что музыка — это и есть ваша жизнь, настоящая и будущая?

— Семья у меня была немузыкальная: отец-зоотехник, мать — ветеринар, но они очень любили музыку, особенно классическую. И я был на этом воспитан. Когда отец вернулся с фронта, он мне привез аккордеон. И на нем я с удовольствием научился играть и даже потом лет в 11-ть играл на нем на танцах и зарабатывал этим, помогая семье.

— Все композиторы прошли через роль тапера! И где это было?

— В Душанбе. Отец получил направление в эту республику на работу. Мне повезло, я начал заниматься композицией с Сергеем Артемьевичем Баласаняном, который был куратором Душанбинского училища. Он написал несколько таджикских опер и балет «Лейли и Меджнун»

— А сочинять-то когда вы начали?

— Как только научился играть на аккордеоне, я стал изображать всю живность, что бегала по двору — и кур, и индюков, и уток.

— А когда вы впервые услышали свои произведения, которые прозвучали в чужом исполнении?

— Обычно бывает так: заканчиваешь училище по композиторскому отделению, пишешь произведение, договариваешься с пианистом, чтобы тот сыграл его — редко когда на концерте, а, в основном, на экзамене. Так вот у меня это был четвертый курс, и я написал сюиту «В пионерском лагере». Она и была исполнена пианистом. А потом я учился в Ташкенской консерватории по классу композиции. Каждый год после экзамена я ездил к Баласаняну в Москву и показывал то, что сочинил. После окончания Ташкентской консерватории я поступил в московскую аспирантуру, естественно к Баласаняну.

— А как вы оказались в Ростове?

— Я еще учился в аспирантуре Московской консерватории, когда Баласанян, у которого я уже был ассистентом, сказал, что в Ростове-на-Дону открывается новый вуз — Музыкально-педагогический институт, где я сразу могу возглавить отделение композиции. А моя семья «болела» «Тихим Доном». Напутственные слова мне сказал тогда Шостакович, который возглавлял в то время Союз композиторов России — мол, вы едете туда, где есть хорошие музыкальные традиции, мы заинтересованы в молодых «на местах». В Ростов пригласили и моего педагога из Ташкентской консерватории Зейдмана Бориса Исааковича. Он ездил сюда год. Но все-таки тяжело из Ташкента добираться, и он сказал: «Леня, ты прекрасно справляешься сам!»

— Но вы были и оргсекретарем Союза композиторов СССР!

— Можно сказать, правой рукой Хренникова. Меня «тянули» обратно в Москву, но в этом время я работал над «Тихим Доном» и решил, пока не закончу, никуда не поеду. И — не торопился: ездил со студентами в фольклорные экспедиции, собирал те песни, которые есть в романе. А их — около 40, 20-ть там просто выписаны, а остальные — упоминаются, и я их собирал. И закончил все это в начале 80-х. В это время поменялось руководство Союза, во главе стал Свиридов, который познакомил меня с Юрловым, руководителем Русской хоровой академической капеллой в Москве. К сожалению, через два месяца он умер, но его приемник — Юрий Ухов — стал готовить к исполнению мои произведения. Капелла исполняла их потом по всему миру. А когда Свиридов упомянул мое имя «отдельной строкой» на очередном съезде композиторов, я понял, что меня просто «съедят».

— Композиторская среда не такая уж и дружественная?

— Ну, такая ситуация — во всех творческих союзах. Но это хорошо, потому что заставляло собираться и работать еще лучше. Да и пословица «Если у тебя есть враги, значит, ты чего-то стоишь» не зря придумана.

— А как вам удалось получить согласие Шолохова на сочинение балета по «Тихому Дону»?

— А получилось все так. Я был в хороших отношениях с кинорежиссером-документалистом Леоном Мазрухой, одним из тех девяти операторов, которые снимали штурм Берлина. Он меня пригласил участвовать в работе над фильмом «Песни Тихого Дона». И он — единственный, кто снимал Шолохова, ведь Михаил Александрович очень не любил сниматься, считая, что из него таким образом делают опереточную артистку. Когда мы приехали в Вешенскую, он и познакомил меня с Шолоховым.

Была и еще одна встреча с ним, из которой запомнились слова: «Многое в жизни понял, но как пишут музыку, до сих пор понять не могу». А потом Шолохов пригласил Мазрухо в гости на два дня — без всяких съемок. И я попросил узнать у писателя — не будет ли он против балета «Тихий Дон»? Шолохов долго думал и сказал: «Что ж, и такое, наверно, бывает…». То есть, ни — да, ни — нет. И когда Мазрухо вернулся, он мне сказал: » Пиши. Когда балет будет закончен, мы ему покажем его в хорошей записи».

— А либретто вы сами сочиняли?

— Да, его я писал сам, хотя детально ничего не прописывал. «Тихий Дон» в Ленинграде поставил Николай Николаевич Боярчиков — главный балетмейстер Ленинградского академического Малого оперного театра (сегодня его называют Михайловским). На сцене этого театра и состоялась премьера. Но балет ставился параллельно и в Киеве. Все шло к премьере. И вдруг в Киеве умирает главный дирижер, а потом снимают балетмейстера за месяц-полтора до премьеры…. А постановка Боярчикова была показана в Москве на сцене Большого театра и получила хорошие отзывы.

— А у Калинина на оперу «Цыган» получить разрешение было полегче?

— Любой автор — не прочь, если по его произведению написали оперу. Первый ректор Ростовской консерватории Владимир Германович Шипулин мне предложил подумать над этим сюжетом. Мне показалось интересным соединить в музыке два пласта русской и цыганской культур.

— Очень жалко, что по непонятным многим зрителям причинам она так быстро была убрана из репертуара. Но там есть отклонения от сюжетной линии романа. А как автор воспринял это?

— Когда я писал либретто, я еженедельно ездил к Анатолию Вениаминовичу с каждой законченной сценой, и он вносил правки своей рукой. Я сейчас отдал все эти рукописи в музей, потому, что Калинина можно считать соавтором либретто. В опере — сюжет другой, связанный с наркотиками, так как сегодня трагедия из-за жестяных крышек никому непонятна.

— А постановка Александрова в нашем Музыкальном вам понравилась?

— Я не со всем там был согласен, но я соглашался на все ради Калинина. Несмотря на то, что эта опера была заказом губернатора, ее путь на сцену оказался достаточно долгим, а очень хотелось, чтобы Калинин все-таки увидел премьеру. Она появилась благодаря дирижеру Анисимову, который поначалу был убежден, что на периферии не может быть хороших композиторов, но потом он поменял свое мнение.

— А сейчас над чем вы работаете?

— По заказу академии Мариинского театра я закончил три оперы. Сначала поступил заказ на одноактную оперу, сюжет которой связан с Анной Ахматовой. Надеюсь, что осенью к 75-летию нашей композиторской организации эту оперу мы поставим консерваторскими силами, и Ростов ее услышит.

Потом меня попросили написать оперу о Марине Цветаевой. И я придумал сюжет, основанный на ее обращениях к Берии (письма сохранились). Заказ на третью оперу был связан с 200-летием Лермонтова, которое будет отмечаться в этом году. И это была «Бела».

— Вернемся к словам Шолохова, который говорил, что не понимает, как сочиняют музыку. Так можно ли научить ее сочинять или возможно лишь огранить талант, который в будущем композиторе присутствует изначально?

— Ремесленником можно сделать любого человека. Учат, в основном, технике. Есть много предметов, которые надо знать, чтобы во всем этом ориентироваться. Но главный мелодический дар — это от Бога. Если его нет, то хоть кол на голове теши, ничего не выйдет.

Читайте также...

Яндекс.Метрика