Кормить надо — тогда не улетят

В России впервые разрабатывается и будет реализован приоритетный национальный проект «Наука». О том, возможно ли при его поддержке преодолеть те трудности, с которыми научные сотрудники сталкиваются в своей работе, автор этих строк беседовала с заместителем председателя Южного научного центра РАН по науке, заведующим отделом физики, химии и информатики ЮНЦ РАН, кандидатом технических наук Юрием Юрасовым.

— Так чего же науке сегодня не хватает — кроме денег?

— Кадрового потенциала, оборудования для повышения числа исследований и, как следствие, количества публикаций.

— Тогда — о материальной базе: нет современного оборудования — строго говоря, нет и публикаций, поскольку измерять результаты нечем.

— Последнее приобретение дорогого, но, замечу, необходимого оборудования для ЮНЦ РАН было в 2013 году: мы покупали комплекс «Скалар» примерно за четыре миллиона рублей. С его помощью проводятся гидрохимические исследования. Для физиков последний раз оборудование приобреталось в 2008 году, для генетиков — в 2011–12 годах. В Российской же академии наук считается: чтобы держать на мировом уровне научную работу, необходимо обновление оборудования хотя бы раз в пять лет. Такое, как понятно, у нас не происходит.

— И, тем не менее, научные изыскания в Южном научном центре не останавливаются.

— Да, они ведутся, есть разработки, не уступающие мировым лидерам, но от последних они отличаются тем, что большинство так и остаются на уровне разработок. Это происходит потому, что у нас нет своего производства для их внедрения или зарубежные аналоги стоят дешевле.

— А программы таких фондов, как «УМНИК», фонда содействия развитию малых форм предприятий, известного, как фонд Бортника — вам не в помощь?

— Это поддержка старт-апов, но вопрос в том, кто этим всем будет заниматься: тот, кто создал разработку, не всегда компетентен в производственной сфере, да и не всегда готов оставить свою научную деятельность ради организации производства хотя бы по финансовым соображениям. К тому же он должен при этом на первых этапах исполнять обязанности директора будущего предприятия, менеджера, маркетолога и так далее.

— То есть, исходя из ваших слов, напрашивается вывод, что необходимо новое подразделение со специалистами всех перечисленных вами специальностей. Но на это тоже нужны средства — и немалые. Ученые же должны заниматься своим делом.

— Давайте рассмотрим нашу проблему в трехмерном пространстве, основными параметрами которого являются деньги, время и трудовые ресурсы. Если уменьшается один из этих параметров, то идет увеличение других: если у нас мало средств, то необходимо увеличение времени и трудозатрат. Но за то время, которое мы потратим, другие уйдут вперед. А для увеличения количества трудоресурсов, нужно предположить, что все стали альтруистами и работают почти бенсплатно, что сегодня, конечно же, невозможно. А деньги на науку сегодня выделяются не в том объеме, который необходим.

— Ну, все-таки сохраняется надежда, что в рамках приоритетного национального проекта «Наука» средства на нее все-таки будут выделены в достаточном объеме. Ведь, как известно, президентом страны поставлена задача к 2024 году обеспечить опережающий рост внутренних затрат на научные исследования по сравнению с ростом ВВП России.

— Поставлена также задача удвоить число патентов и научных статей. Давайте разбираться: в 2010 году наши ученые Кожевников и Поляков (Уральское отделение РАН) сделали анализ численности, финансирования и продуктивной активности национальных академий (или их аналогов) в России, Китае, Германии и Франции. Среднее число публикаций в РАН в 2003–2007 годах было 1, 43 на одного сотрудника, в Китае этот показатель составил 2,81, в Германии — 9, 17, во Франции — 10, 11. При этом средний бюджет на одного исследователя в РАН — 29 тыс. долларов, в Китае — 659, в Германии — 369, во Франции — 387 тыс. долларов. А уж число публикаций в пересчете на один млн. затраченных на это долларов таково: в РАН — 49, в Китае — 4, в Германии — 25, во Франции — 26.

— Впечатляюще! А как обстоит дело с количеством цитирований статей наших ученых? Я — про тот самый показатель, согласно которому и определяется ценность научного исследования.

— А вот вам и число цитирований, отнесенное к затратам на одного исследователя: в РАН этот показатель равен 91, в Китае — 6, в Германии — 32, во Франции — 19. Ну и последний показатель — средние затраты на одну публикацию в тыс. долларов: в РАН — 20, в Китае — 235, в Германии — 40, во Франции — 38. То есть, в России число публикаций — почти в два раза больше за те же деньги. Теперь оборотная сторона вопроса: в России число инженеров и лаборантов на одного научного сотрудника — 0,2, а в других странах — не меньше десяти. Напрашивается вывод: чтобы увеличить число публикаций, нужно в разы увеличить число лаборантов, инженеров и программистов. Уже не говорю об увеличении финансирования для приобретения нового оборудования, уже можно сказать — не обязательно импортного.

— С материальной базой вроде бы разобрались. Теперь по поводу кадров — не лаборантов, инженеров и программистов (их почему-то в последнее время сокращают как, с точки зрения чиновников, не очень нужных), а самих ученых. Как в Южном научном центре с ними обстоят дела?

— Когда создавался 15 лет назад ЮНЦ РАН, во многих ведущих вузах юга России были созданы совместные с центром базовые кафедры. Их выпускники пополняют наши ряды. Например, недавно защитил кандидатскую диссертацию выпускник базовой кафедры молодой ученый Олег Гром из Таганрога. Правда, уточню, что где-то из пяти выпусков института он такой один. И дело не в том, что мы не хотим брать молодых сотрудников. Это молодые не хотят идти на тот уровень зарплаты, который им положен по штатному расписанию. Потому в свое время председатель ЮНЦ РАН, академик Геннадий Матишов из доходов, которые приносят центру гранты и хоздоговара, ввел стимулирующие надбавки. Но это наши внутренние ресурсы, которые помогают поддерживать работу много еще чего в ЮНЦ РАН. Ну, и зачем молодому человеку идти в науку, когда с теми же знаниями он сможет заработать в других областях гораздо больше с приложением меньших усилий? Ему придется делать ту часть работы, за которую он и будет получать зарплату, а научному сотруднику нужно сначала провести исследование, затем создать публикацию, да много еще чего сделать за зарплату в три раза меньше.

— Но ваш-то пример говорит об обратном!

— Когда я учился в аспирантуре, чтобы прокормить себя и семью, работал ведущим администратором в подразделении одной крупной торговой сети. Благодаря тому, что на своем рабочем месте я думал как ученый, мы внедряли в южную сеть магазинов инновации с последующим распространением их по всей сети в России. Некоторые, немного видоизмененные, работают и сегодня. Но вернемся к возможностям: сейчас я работаю над докторской диссертацией, найдя кое-что интересное. Но мне не хватает одного инженера, одного программиста и еще одного специалиста, чтобы в дальнейшем развивать найденную идею. И пока я буду искать средства на их содержание, я могу потерять ту квалификацию, которую наработал, не говоря уже о времени, которое пойдет на поиск и обучение сотрудников. Словом, то время, которого у нас нет сейчас, нужно заменять деньгами.

— А лучше бы ничего ничем не заменять, и в распоряжении ученых, от которых требуют высоких результатов, было бы все необходимое. Будем считать, что именно это мы и дождемся от впервые появившегося в России приоритетного национального проекта «Наука». Будем на это надеяться.