Я же был еще пацаном!…
Юрий Григорьев.1944 год
Поскольку нет в России такой семьи, которой бы не коснулась Великая Отечественная, почти каждый человек может рассказать истории своих близких, своей невероятностью приближающихся к выдумкам романистов. Столкнувшись с одним из таких героев, невозможно не рассказать о его удивительной судьбе, многое в которой и определила война.
В 14-ть — призванный
Есть такой штамп, как-то крепко укоренившийся в сознании современников: вот мой дед воевал, но он никогда не рассказывал о ней, потому что… И далее идут определения – потому что это так страшно, потому что пусть лучше никогда такого больше не будет и так далее. Но многие рассказывали, и, слава богу, их дети и внуки дали себе труд это не пропустить мимо ушей и передать далее потомкам. Не боялся вернуться в свое военное прошлое и Юрий Ефимович Григорьев из Новочеркасска.
С фотографии смотрит на нас, своих потомков, худенький паренек в военной форме, которая кажется ему чрезмерно большой. Да и лицо у парня совсем детское: ему бы в такие годы вовсе не шапку военную со звездой носить. Ан – нет, довелось Юрию Ефимовичу, впрочем, как и многим его сверстникам, испытать все, что только может преподнести война.
Он родился в 1927 году, жил в Новочеркасске, в 1941-м ему исполнилось 14 лет. Он закончил семилетку, что по тем временам было вполне приличным образованием, и поступил в ростовскую «мореходку». (Тогда это учебное заведение имело статус среднетехнического и называлось Ростовским-на-Дону политехникумом водных путей сообщения – прим.автора.). Летом 1941 года враг стремительно наступал. Уже шли по Украине немецкие солдаты группы «Юг», а через Ростовскую область перемещались в глубокий тыл эшелоны с эвакуированными людьми и промышленным оборудованием, строились оборонительные сооружения. Учащихся политехникума, в том числе и вновь принятых, мобилизовали в Азово-Донскую речную флотилию, которая обеспечивала переправы через Дон, перевозку грузов и раненых. В итоге Юрий оказался на той самой переправе в районе Вешенской, бомбежки которой описывают многие, в том числе – и Шолохов. То есть, война для мальчишки началась, когда ему еще не исполнилось и 15 лет.
Когда в ноябре Ростов был «взят в клещи», и Красная армия вынуждена была отступить, тех, кто был моложе 16 лет, распустили по домам. Но вернуться оказалось не так просто – впереди были недели скитаний по разбитым промерзшим дорогам между сдвигающимися линиями фронта.
Спасал курень
Вова Щербаков и Юра Григорьев (справа). Довоенный снимок
Вернувшись в Новочеркасск, подросток несколько месяцев жил тревожным бытом прифронтового города, чтобы стать свидетелем торжественного шествия оккупантов по Соборной площади бывшей казачьей столицы. Позже Юрий Ефимович вспоминал, что это зрелище было самым тягостным впечатлением в его жизни. Первой попытки быть угнанным в Германию (а облавы начались сразу же после сдачи города) ему удалось избежать. И все благодаря дому, где жила семья, на бывшей Кавказской улице, выстроенному как казачий курень. Когда семью Григорьевых, разделив дом на две половины, «уплотнили», во второй его части поселилась семья Щербаковых. Сам Юра подружился с Володей Щербаковым, который был годами помладше. А стена, разделяющая две части дома, имела дверь, которая закрывалась чисто символически. И когда фашисты с облавой заходили в одну часть дома (а входы были разные — один с улицы, другой — со двора), мальчишки, проникнув на другую его половину, прятались там в шкафу. И — наоборот. Но все-таки их поймали…
Отстреливали при попытке к бегству
Этот эпизод стоит отдельного рассказа: нужно ли говорить, как хотели сбежать из вагонов поезда, идущего во вражеский тыл и набитого такими, как Юра и Володя, мальчишками?! Они и пытались выпрыгивать на ходу (благо доска в полу оказалась гнилой и оторвалась легко), но на площадке последнего вагона находился специальный караул, который, увидев бежавших, попросту их отстреливал. Это — тех, кто не разбился при падении. Юре и Володе повезло — они остались целыми: и когда выпрыгивали с приличной высоты вагонной площадки, и когда своими выстрелами не достали их фашисты. Из десятка парней, выпрыгнувших из их вагона, в живых остались только трое. А поезд успел уже уехать далеко на запад…
В Сталинграде
Путь домой оказался долог: шли ночами, не всегда можно было обратиться за едой к местным жителям: те могли и выдать. Только через несколько месяцев добрались до донских степей и смогли перебраться к «своим». И Юра как уже вполне взрослый (а он еще два года себе прибавил — так и сохранилось в военных документах) остался в одной из частей Сталинградского фронта, а Володю, который был тремя годами младше нашего героя, отправили с позиций: мол, мал еще воевать.
Так в свои 15-ть Юра Григорьев стал участником Сталинградской битвы. Но потом, говоря об этом периоде, вспоминал он при случае совсем другое. Как, например, всерьез размышлял, не начать ли курить: некурящим фронтовикам вместо табака полагался сахар, а сладкого растущему организму хотелось до одури, но так заманчиво было выглядеть хоть немного взрослее. В конце концов закурил, а бросил уже совсем пожилым человеком через полвека. Или такой сюжет: к зиме на Сталинградский фронт прибыло пополнение из Сибири — крепкие, совсем неголодные, имеющие хорошее обмундирование сибиряки. Они являли собой резкий контраст с теми, кто уже полтора года видел войну вблизи. Да и вели себя задиристо: эти необстрелянные заявляли, что, мол, мы фашистов давно уже погнали бы. Слушать это было крайне, и первое время командирам приходилось разнимать сходившихся в стычках бойцов.
В Сталинграде Юрий впервые был ранен (от прилетевшего в блиндаж снаряда погибли почти все там находившиеся, и его тоже поначалу посчитали погибшим). После госпиталя он попал под Ленинград — как раз на прорыв блокады, получив тяжелую контузию, после которой долго лечился в Бийске на далеком Алтае. Единственная неюбилейная награда, помимо всенародной 1945 года «За победу над Германией», которую Григорьев получил за всю войну юный ветеран, это как раз и была медаль «За оборону Ленинграда».
18-летие в вагоне поезда
Уж по каким причинам его часть не отправили далее освобождать Европу, сейчас не скажет никто, но в 1945-м бойцов погрузили в вагоны и отправили на войну с Японией. Так что свое 18-летие Григорьев встретил в вагоне поезда. Но снова повоевать ему не довелось, поскольку всех 18-летних согласно указу Сталина сняли с поездов и отправили на действительную службу. Еще пять лет Юрий Григорьев служил на флоте во Владивостоке уже в мирное время. Служил он, как и хотел, морским радистом, но слух из-за контузии стал исчезать….
В 23 года Юрий Ефимович, ветеран войны, демобилизовался. Он очень хотел остаться на флоте, но с инвалидностью по слуху это было невозможно. Вернувшись домой, Юрий Григорьев окончил Новочеркасский политехнический и стал инженером. Впереди же была еще целая жизнь…. И когда дети и внуки спрашивали его про военные подвиги, он, смеясь, отшучивался: «Да какие подвиги, я же был еще пацаном!…», всегда подчеркивая, что он — лишь один из тех многих, которые воевали.
При этом он не любил легковесного отношения к войне: не терпел выражения «выиграть войну» (это не игра!) и утверждения, что победил Сталин, потому что точно знал, что победу выстрадал народ.
Есть такая присказка: «Так сложилась судьба». Стоит поспорить с ней, так как пример Юры Григорьева как раз и доказывает, что свою судьбу человек складывает сам. Ведь с бывшей Кавказской улицы многих его ровесников угнали фашисты в рабство. Они вернулись, но этот эпизод их жизни сломал этих людей как личностей: после принудительного труда в Германии и потом, зачастую, и советского лагеря, кто-то спился, кто-то ушел в криминал…
Кстати, когда спустя много лет его дочь, историк по образованию, привела в дом немецких ученых, ветеран предложил им попробовать домашнее вино. И пили они это вино за победу. Нашу Победу.
Автор благодарит старшего научного сотрудника ЮНЦ РАН Татьяну Власкину за предоставленные материалы о ее отце.
