Ростовский Маяковский

Как-то незаметно в этом году прошла такая дата, как 130-летие великого поэта Владимира Маяковского. Правда, состоялась межрегиональная акция «Читаем Маяковского» в муниципальных библиотеках, приуроченная к 130-летию поэта-реформатора, но опять же большого резонанса в культурной жизни как Ростова, так и области она не вызвала… При этом редкий ростовчанин не удивится, если ему сказать, что Владимир Владимирович побывал в нашем городе 13 (!) раз.

Пощечина общественному вкусу

Да, да, аж 13 раз, и первый приезд состоялся в 1914 году. Тогда поэт вместе с Бурлюком и Каменским совершали «турне футуристов» по России. Маяковский нарочно раздражал публику своей желтой кофтой.

Выступал он в театре Машонкиной, на месте которого сегодня стоит здание цирка. Газета «Приазовский край» так комментировала его выступление: «Маяковский хочет создать песни сегодняшнего дня… песни для толпы… Горячий призыв юного поэта подкупил аудиторию (наполовину тоже юную), как подкупает всякий призыв в борьбе за новое…».

Один из местных критиков сказал, что он «милый мальчик и даже вызывает симпатию». Но заполнившая театр купеческая публика поэта, в основном, не приняла.
Футуристы заглянули и в Нахичевань-на-Дону, где проживали их знакомые Мартирос Сарьян и Мариэтта Шагинян. Свое отношение к самобытному городу Маяковский выразил так: » Ах, эта щедрая Нахичевань!!!»

Чернильница от Маяковского

Приезжал поэт в Ростов-на-Дону и в 1926-м, и 1927 годах. Тогда в Доме печати (нынешнее здание «Газпром межрегионгаз Ростов-на-Дону») поэт Вениамин Жак с группой ростовских поэтов встречался с Маяковским. Тот познакомился со стихами Вениамина и сказал: «Жак в своих стихах дает мало новых образов, и в них слишком много пафоса».

Жак не побоялся и прочел пародию на Маяковского. Поэт послушал и поднялся во весь рост: «Маленькие любят задирать больших. А пародия не злая. Я бы на вас написал злей». Несмотря на критику Маяковского, Жак всю жизнь боготворил его, писал о нем стихи, статьи, воспоминания.

Ростовскому поэту Григорию Кацу, журналисту «Молота», который понравился поэту своей необычностью, Маяковский подарил чернильницу. Маяковский никогда не отделял работу поэта от созидательного труда всей страны. Перед отъездом из Ростова Маяковский в гостинице «Деловой двор» беседовал с Григорием, собирая вещи, и вдруг взял с письменного стола склянку чернил: «Возьмите, будете ими писать стихи. Я ими тоже писал. Не хочу оставлять здесь, заберется в номер, какой — нибудь бюрократ и будет подписывать скучные ведомости…». А через год при встрече спросил: «Ну, как, писали стихи теми чернилами?»

Григорий Кац вспоминал, что Маяковский любил в свободные минуты прогуляться по ростовским улицам. Ростов Маяковский называл одним из красивейших городов России, говорил, что будь он почище, так в него можно было бы влюбиться.

Не переспорить!

Маяковский никому не давал спуску при выступлениях: ответы на вопросы и реплики из зрительного зала составляли, пожалуй, самую интересную часть его вечеров. Многие и приходили на его вечера послушать эту перебранку со злопыхателями.

Однажды в Ростове один из зрителей встал и сказал: «Маяковский! Я не хочу вас больше слышать, я ухожу домой!»
Маяковский приложил палец к виску и сказал:
— Идите, идите, у вас не все дома!

Когда он спросил в одном из магазинов, есть ли еще его книги на продажу, ему ответили, что в подвале их навалом. Поэт попросил принести книги, стал за прилавок, снял пиджак, и продал все книги с автографами. Тут стоит ответить тем, кто злорадно обвиняет Маяковского в страсти к обогащению (а их много расплодилось в наше время): вырученные деньги пошли магазину, а не поэту. Кстати, не был ли он первым, кто продвигал такой способ распространения своей поэзии?!…

О смерти Нетте он узнал в нашем городе: скорее всего, замысел стиха возник здесь же. Прочитав публике стихи, он спросил: «Хороши ли они?» Кто — то сидящий в первом ряду сделал неопределенный жест.
— Конечно! Ваш племянник лучше напишет! — успокоил его Маяковский.

На вечере поэт развернул записку и прочитал: «Ваши стихи непонятны. Мы с товарищами читали, и ничего не поняли!»
— Надо иметь хороших товарищей! — молниеносно ответил поэт.

В ныне Окружном доме офицеров (а тогда — клубе совслужащих) кто — то на выступлении Маяковского выкрикнул: «Вы это еще в Харькове говорили!» Поэт тут же ответил: «Значит, острота хороша, если вы за ней из Харькова приехали!»

Побывал Маяковский и в бывших Владикавказских железнодорожных мастерских (Лензавод, а нынче РЭРЗ), на «Красном Аксае». Вот что пишет в своих воспоминаниях писатель Александр Бусыгин: «Рабочие оглядывали могучую фигуру поэта и шептались: «Вот бы его к нам молотобойцем». Бусыгин тогда ответил: «Он и есть молотобоец — только в другом цехе».

В последний раз поэт приезжал в Ростов в ноябре 1927 года, читал свежую поэму «Хорошо», в Доме Красной Армии (в этом здании потом находился театр музыкальной комедии).

Нарком Луначарский дал поэту сопроводительное письмо, в котором подчеркивал, что, по его мнению, эта поэма имеет большое художественное и общественное значение. Словно в пику наркому просвещения, «Советский Юг» — газета, выходившая тогда в Ростове — напечатал статью в то время еще ростовского критика (в 1930 году он переехал в Москву) Юзефа Юзовского под названием «Картонная поэма».

Узнав об этой публикации, Маяковский захотел поговорить с автором. Их встреча произошла в номере ростовской гостиницы «Деловой двор», который занимал поэт. 25-летний Юзовский начал с того, что с юности любит поэзию Маяковского, но в отношении «Хорошо!» повторил все то же, что написал в статье.

Однако были и другие мнения. В архиве Маяковского сохранилось письмо таганрогской школьницы, где она пишет: «Цель моего письма не сказать, а крикнуть: «Владимир Маяковский! Мы преклоняемся перед вами! Я пишу „мы“, потому что нас много».

Ростов — в его письмах и поэзии

Маяковский писал: «…Ростов тоже не роза! Местный хроникер сказал мне, гуляя по улице: „Говорят, гений и злодейство не совместимы, а у нас в Ростове они слились вместе“. Речь шла о том, что несколько месяцев прорвались и соединились в одно канализационные и водопроводные трубы!.. Можешь представить, что я делал в Ростове. Я пил нарзан и мылся нарзаном, и чистился еще и еще и сейчас весь шиплю».
Ну, а вот и стихи, в которых действительно образна каждая строчка:

Пространства бегут,
С хвоста нарастав,
Их жарит солнце-кухарка.
И поезд
Уже
Бежит на Ростов,
Далеко за дымный Харьков.
Поля —
На миллионы хлебных тонн —
Как будто их гладят рубанки,
А в хлебной охре
Серебряный Дон
Блестит
Позументом кубанки.

В «Молоте»

Маяковский бывал в редакции «Молота» неоднократно. И вот, пожалуй, самый известный случай, который стал широко известен, так как Маяковский использовал его в одной из своих пьес. Как вспоминает Илья Березарк, в 1926 году работавший корреспондентом «Молота»: «В редакции Маяковский бывал каждый день.

С разрешения редактора он просматривал и правил материалы — не стихи, нет, обычные рядовые репортерские заметки. И мы порой удивлялись, какими выразительными и красочными становились эти заметки после его правки.

… Из редакции была уволена машинистка. Она… красила губы. При тогдашних пуританских нравах некоторым казалось, что она компрометирует редакцию, вносит буржуазное разложение. Нелегко было в то время найти работу, и машинистка плакала. Я и местный фельетонист Н. обратились к Владимиру Владимировичу: „Помогите!“

Маяковский вошел в кабинет редактора. Сел с почти угрожающим видом.
— Скажите, — сказал он, — кому же она красит губы: себе или вам?
Редактор застеснялся и обещал восстановить машинистку на службе. Но Маяковского обещание не удовлетворило. Он потребовал, чтобы тут же при нем был написан соответствующий приказ, что и было сделано».

Память

В донской столице есть три памятные доски, отмечающие места выступления поэта — на проходной РЭРЗа, на здании «Газпром межрегионгаз Ростов-на-Дону» и на здании бывшего театра музыкальной комедии, где Маяковский читал поэму «Хорошо!». Есть и библиотека имени Маяковского в Университетском переулке.

Был и парк имени Маяковского, в котором стоял бюст поэта. Последний исчез, а у входа у этого «зеленого пятна» на Буденновском проспекте стоит фигура человека, возводящего нечто непонятное: сегодня парк носит имя строителей.