Заповедники творчества по собственным проектам

Что такое архитектурные мастерские? Почему они возникли в нашем обществе при смене эпох и что внесли нового в жизнь строительного комплекса области? С этими вопросами корреспондент «СК» Вера ВОЛОШИНОВА обратилась к известным ростовским архитекторам, возглавляющих мастерские и зарекомендовавших себя интересными проектами, которые были реализованы в последние годы.

Гайк Гулиянц: «Полноценная архитектура ещё не востребована обществом»

Гулиянц Гайк Ашотович, архитектор с многолетним стажем. Около 20 лет совмещая проектирование с преподаванием в бывшем РИСИ и РАИ. В Ростове построено около сотни зданий по его проектам. Здание архитектурной мастерской Гулиянца и его дом также построены по собственным проектам.

– Один ваш коллега отказался беседовать на тему «архитектурная мастерская». Сказанные им слова хоть и резки, но, как представляется, какую-то долю истины содержат. Он так прокомментировал появление мастерских: «Что оставалось делать, когда выбросили всех на улицу?!..» Вы с ним согласны?

– Пожалуй, нет. Вместо одного заказчика — государства, на рынке сегодня появились и другие. Поначалу шли заказы на частные дома, потом понадобились проекты многоэтажных зданий. Ранее между заказчиком и автором проекта всегда стояла администрация института. Сегодня у проектировщика появилась возможность общаться с заказчиками непосредственно. Что с моей точки зрения, и способствовало возникновению мастерских.

– Выйдя из недр безликой проектной организации, где работали весьма полезные для них, к примеру, те же конструкторы, не разорвались ли у архитекторов связи с этими необходимыми специалистами?

– Крупные мастерские выполняют не только архитектурную часть проекта, но и весь комплекс проектных работ. Причём уровень здесь зачастую выше, чем в проектных организациях. С ними работают те же конструкторы, сантехники и другие специалисты (часто одни и те же люди выполняют заказы нескольких мастерских). Стоит ли говорить, что это лучшие специалисты, ушедшие из проектных институтов. Уровень оплаты их труда в мастерских гораздо выше за счёт того, что здесь отсутствует административно управленческий аппарат, который зачастую является балласт

– Но бухгалтерия-то у вас есть? Обычно складывается так: один бухгалтер обслуживает несколько мастерских. Причём это очень хороший бухгалтер.

– Проектные институты сократились донельзя, мастерская — не у каждого архитектора. Ростов должен быть просто наводнён безработными проектировщиками. А ведь академия и РГСУ продолжают их выпускать!

– В последнем институте, где я работал, в профессии осталась, наверно, пятая часть прежнего состава. Люди, трезво оценив себя, ушли в торговлю, в строительство, в дизайн.

– Вы ищите заказы или они ищут вас?

– Я не ищу заказы и никогда их не искал. Даже в советское время, работая в институте, у меня всегда было много того, что обычно называли «халтурой». Потом настал момент, когда достаточно было просто оформить сложившееся положение.

– Вам за свои «халтуры» сегодня не стыдно?

– То, что требовалось тогда от меня, было гораздо ниже того, что можно назвать архитектурой. И сегодня, к сожалению, архитектура не появилась в России. Мы находимся за пределами мировой архитектурной и градостроительной культуры.

– Вы хотите сказать, что у нас заказы на произведения архитектуры не поступают?

– Я хочу сказать следующее: застройщик хочет иметь продукт, соответствующий его культурному уровню. Полноценная архитектура ещё не востребована обществом. В Москве ситуация уже немного иная. Там заказчику уже нужен некий архитектурный бренд. Потому туда приглашено немало «звёзд» архитектуры мировой величины.

– Это одна из трудностей в существовании мастерской. А ещё какие?

– Не развит рынок. Архитектура — это проявление здорового общества, здоровой экономики. Пока этого нет. Трудность — и в том, что продолжает существовать масса контролирующих организаций.

– Но кто-то должен следить, чтобы проект соответствовал принятым нормам?

– Но не в нынешней форме. Конечно, нужно, чтобы здания не горели, но не нужно требовать от автора таких изменений, которые убивают архитектурную сторону проекта.

– Такое понятие, как авторский надзор, сегодня существует?

– Сделав проект, выносишь его на градостроительный совет. Там коллеги-конкуренты советуют тебе, как его » улучшить «. Потом — согласование со всеми службами. Проект выходит на стройку искажённым. Строители также вносят свою лепту в то, чтобы ты свой воплощённый проект не узнал. Влиять на них почти невозможно. И в результате получается совсем не то, о чём думалось изначально. Помните, как у Райкина насчёт сшитого в ателье костюма: «Кто шил костюм?..»

Светлана Бегалова: «Мелкие заказы разорительны для проектных институтов»

– Как вы считаете, почему возникли архитектурные мастерские? Почему сегодня большие проектные организации отошли как бы на второй план?

– Они отошли на второй план тогда, когда перестали туда поступать заказы. Это было начало 1990-х годов. Нет работы — и институты попросту развалились. В том числе и ГИПРОТОРГ, в котором я работала. Даже он, который был востребован, потому что в те годы не остановилась только торговля.

– Итак, институт перестал существовать, а чем занялись архитекторы?

– А архитекторы занялись, кто чем может. Я, еще работая в институте, подрабатывала в Худфонде. Туда поступали такие заказы, которыми проектные институты, «сидевшие» на типовых проектах, не занимались. Мы сделали там проекты дизайна магазина «Яблочко», ресторана «Океан» и другие. То есть проекты были индивидуальные, и туда — в Худфонд — ушли многие архитекторы.

– Вы сразу после развала института организовали свою мастерскую?

– Нет. У меня друг организовал свою мастерскую, и я работала с ним. Потом меня «подхватил» другой мой друг, и мы с ним занялись «Петровским причалом», торговыми комплексами. А потом я организовала свою мастерскую. Но я отстала в этом процессе: все творческие мастерские известных ростовских архитекторов были созданы в 1990-91-годах. И они уже просто процветают.

– В чем же, с вашей точки зрения, секрет этого процветания?

– Предпринимателем средней руки нужны именно мастерские. Для заказчика появилась возможность получить индивидуальный проект, для архитектора — возможность индивидуального проектирования. Никто не хочет повторяться — на любом уровне.

– А что же осталось на долю все-таки продолжающих существовать проектных институтов?

– Там ситуация осталась прежней. Приходит туда заказчик (а сейчас заказчиком может быть кто угодно), который никогда не сталкивался с проектированием. Чем его встречают? «Пишите заявление, через неделю рассмотрим». Уже можно сбежать от такого подхода. И оплата труда проектировщика осталась в институтах на прежнем уровне. Деньги-то сама организация получает большие, но они вынуждены платить совсем немаленькие налоги. Плюс содержание подразделений, которые им нужны — архив, канцелярия, переплетная мастерская. В итоге архитекторы получают 30 копеек с рубля. В мастерских — по-другому.

– У вас есть своя бухгалтерия?

– Есть. Я сама себе бухгалтер и готова платить все налоги. У меня, в основном, дизайн, но если заказывают, скажем, электрику, то существуют специалисты, с которыми можно заключить договор на исполнение необходимых работ. Заказчика в мастерских устраивают и время исполнения проекта, и цена, и, прежде всего, индивидуальный подход.

– То есть вы считаете, что будущее — за мастерскими?

– Есть разное строительство. Генеральную планировку должен делать проектный институт, заводы и фабрики — это к специалистам больших проектных организаций. А жилые дома, рестораны и кафе, коттеджи, благоустройство — с этим институт не будет возиться. Мелкие заказы разорительны для них. Во всем мире не существуют большие проектные организации.

– Это порождение советского строя?

– Да, сначала их было мало, и они работали много и хорошо. В 30- годы там работали еще старые мастера. В 50-е годы это также был великий труд. А потом их наплодили в большом количестве, и работа там стала очень «непыльной»: сотрудники целый день пили чай и разленились донельзя.

– А какие у вас есть претензии к законодательству?

– Наше законодательство очень отстает от современных требований. Сделать рабочий проект для архитектора — это просто пытка! Все согласования могут придушить кого угодно. Экспертиза берет проект только в полном объеме, поэтому приходится выступать в роли главного проектировщика.

– Удается получить «на выходе» хоть что-то близко похожее на то, что существует в индивидуальном проекте?

– Это получается большими трудами. Я вовремя не могу топнуть ногой. Характер у меня мягкий…

Сергей Алексеев: «За все свои успехи и ошибки ты теперь отвечаешь полной мерой»

Алексеев Сергей Юрьевич, архитектор с многолетним стажем. Советник Российской Академии архитектуры и строительных наук. В Ростовской государственной академии архитектуры и искусства читает курс «Современные проблемы градостроительства, архитектуры и дизайна».

– Вспомните, пожалуйста, как возникли архитектурные мастерские.

– На заре новых времен — на рубеже 90-х годов — появилось мощное стремление к индивидуальному творчеству. Потому что в советские времена ничего значительного нельзя было сделать вне рамок какой-то структуры. И когда вышел закон «Об архитектурной деятельности» — это уже начало 90-х годов — большинство мастеров, которые возглавляли проектные коллективы, стали работать индивидуально. Появились творческие мастерские.

– А ваша мастерская — ООО, ЗАО или еще что-нибудь?

– О себе могу сказать, что я работаю один — как предприниматель без образования юридического лица. То есть вольный художник. Но у меня в постоянном штате жена, которая занимается конструкциями.

– Какими проектами вы занимаетесь?

– Кафе, ресторан, любой жилой комплекс на уровне эскизного проекта. На стадии создания рабочей документации привлекаются большие коллективы специалистов. Так было с проектом жилого дома на 13-й линии. Эскиз был утвержден на градостроительном совете, а потом проектный институт «Озон» разрабатывал рабочую документацию. Или другая форма работы — дом на углу улицы Социалистической и проспекта Чехова. Там узкая площадка, мы развернули стены дома на 45 градусов, и галереи повисли в воздухе как мосты. С одной стороны он поддерживает ростовские традиции галерейного дома, с другой — никто под окнами вашей квартиры никто не ходит. Этот дом разрабатывал большой коллектив специалистов под моим «штампом». Проект учебного корпуса ЮРГИ делался по такой же схеме. Рабочую документацию нового здания магазина «Афродита» на улице Чехова делал «Гражданпроект», эскизный проект делал я.

– Итак — резюме: с появлением закона и мастерских в разных формах появилась возможность индивидуального проектирования.

– Точнее — творческого подхода к созданию проекта. Вся работа, конечно, контролируется: мы обязаны наиболее значимые проекты защищать на градостроительном совете. Но свобода творчества, можно сказать, идеальная. Люди, работающие в проектных институтах, хорошо ощущают эту разницу. В «Моспроекте-2» директор издал следующий вердикт: все проекты, выходящие из его института, должны включать его фамилию как автора. Он таким образом заявлен как автор более 200 общественных зданий. Такого нигде в мире нет!

– А каково архитектору проходить каждый день мимо дома, который построен по его проекту?

– За все свои успехи, а также и ошибки ты получаешь в полной мере. То есть со свободой пришла и колоссальная ответственность.

– Ваш сын, как известно, у вас подрабатывает. А как вы относитесь к работе выпускников архитектурных факультетов в папе-маминых мастерских?

– Жалею, что таких мастерских мало. Гораздо лучше, когда идет наследование, когда дома — большая библиотека, когда с детства ребенок погружен в атмосферу творческих переживаний. Он не начинает с нуля.

– А какие недостатки, с вашей точки зрения, в работе архитектурных мастерских?

– Как и у всех, здесь есть недостатки. Мастерские могут быть недостаточно технически оснащены, но самое главное их достоинство — творческий потенциал там достаточно высок. Я могу назвать десятки объектов, которые возникли благодаря мастерским. Там работает новая генерация людей. Я надеюсь, что у нас произойдет культурный взрыв, когда придет поколение, выросшее в условиях нынешней творческой свободы. Но и сегодня есть молодые, которые начинают удивительно работать.

– А каковы отношения у вас с заказчиками?

– Заказчик и мастер — отношения здесь почти всегда не предсказуемы. Есть заказчики, которые для меня являются эталоном продвинутости в области архитектуры. Они ее любят и находятся в процессе постоянного обучения. Человека, строящего новое здание «Афродиты» — Евгения Анатольевича Даденко — с полным правом можно назвать соавтором. С ним работать интересно. Есть другой вариант, довольно частный: понятно, что человек тратит на строительство
собственные деньги, но его требования экономить не должны идти в ущерб архитектуре.

Все собеседники отметили наличие свободы творчества и косность системы, в рамках которой происходит согласование проектов. Самое интересное, как водится, осталось за кадром — все вспоминали законодательства зарубежных стран, позволяющие свести хождения по службам и инстанциям до минимума. Будем надеяться, что скоро в России и в этой сфере произойдут изменения. Хотя, если верить народной мудрости, чтобы чего-то дождаться в нашей стране, надо жить долго…

«Строительный комплекс», 2005, № 7, с. 5


Это статья перенесена на блог со старого сайта, где находилась по адресу http://werawolw.narod.ru. Старый сайт не пополняется  С 24.05.2008 и функционирует как архив.

Яндекс.Метрика