Разное

На полдороге к истине и чуду — «Юнона и Авось» в музыкальном

02.12.2009

Андрей Пужалин (граф Резанов) в опере Юнона и Авось Ростовского Музыкального театра, фото Веры Волошиновой Ростовский Музыкальный показал новую версию оперы Алексея Рыбникова «Юнона» и «Авось». В этом представлении задействованы практически все сотрудники и артисты театра. В новом – симфоническом варианте – жанр произведения определен композитором как «опера-мистерия».
На привычной пресс-конференции, предшествующей сдаче спектакля, все, причастные к постановке, как всегда, хвалили себя. Было скучно. Только создатель сценографии – художник-постановщик Степан Зограбян сказал: «Ну что мы будем разговаривать? Вы же спектакля не видели!…» И был, как всегда, прав.

А после спектакля можно говорить про действительно грандиозную работу хора. Можно хвалить оркестр, который, правда, порой заглушал солистов, а уж звучащие из-за кулис голоса и вовсе были еле слышны (звукорежиссеру еще трудиться и трудиться!). Можно отметить профессиональную работу балета (приглашенный из Питера Эдвальд Смирнов). Но – если по большому счету – создателем спектакля является именно он – Степан Арамович Зограбян. И там, где режиссер Константин Балакин следует мизансценам, которые художник «прописал», возникают совершенно замечательные сцены.

Первое, что видит зритель на сцене – огромная карта Российской империи, подсвеченная желтым (читай — золотым) светом. Из черных кулис струится красный туман, настраивая публику на жанр, заявленный в программке. Появляющийся на сцене в тоске и печали граф Резанов (Андрей Пужалин) мечется, сминая карту, за которой обнажается гигантский фронтон. С него сходят странные люди в медных масках. В руках у них – нагайки и мечи, ключи, секиры. Либретто объясняет – это апостолы. Зритель додумывает: такими их могут себе представить только в России. И точно – следом за их шествием на сцену вываливается толпа наших соотечественников, одетых в черные костюмы из гоголевско-пушкинской эпохи (дебют в театре художника по костюмам Натальи Пальшковой). Фронтон рассыпается, толпа в черном – это массовка на похоронах жены графа. Свечи, траурное шествие, малютки-сиротки – вобщем, все, как положено.

А потом – начинается! Из темноты вырастают огромные двери с львиными мордами и кольцами в пасти. В них-то и бьется герой, пытаясь свое горе «залить» предложением кругосветного путешествия во благо России. Впечатление страшное, а главное, понимаешь, что не так уж и много с той поры изменилось.

Но вот оно, путешествие: уходят в темноту глухие двери и – небо, и море, и остов корабля, который просто задает бег по его «ребрам», что и делают матросы, которые, как водится, в белом. Именно там, между ними (а, по сути – в центре Вселенной!), на фоне пронзительно голубого неба и появится Кончита (Анна Аверина), чтобы навсегда взять в плен разуверившегося во всем Резанова. Там происходит их свидание (кто не помнит удивительные строки Вознесенского: «Перепутались цепочкой два нательные креста»). Там их венчает корабельный священник (Борис Гусев). Там, в финале, поет Богоматерь (Юлия Щербакова), к которой и уходит вместе с кораблем своей мечты влюбленный граф. Но перед этим он, кутаясь в ту же карту империи (потрясающий образ!), пытается согреться. Не получается, более того, вновь появившаяся огромная дверь пытается его раздавить, напоминая: ты — на родине, ваше сиятельство!

А в самом уже финале (впечатление, что у спектакля он, финал, не один) на сцене появляются архангелы, раскачивающие маятник Фуко (для тех, кто не знает, висит такой в Исаакиевском соборе для физических опытов). Ну, куда же без них – ведь написано же «мистерия», значит, все положенные штампы должны быть на месте. Словно недостаточно для финала гениальной музыки Рыбникова и «небесной свадьбы» Кончиты и графа.